под видом ресторана. Как еще объяснить поведение официантов и отсутствие других посетителей в вечернее время? Да и кухней, похоже, пользовались очень мало. Потенциальные члены совета – все они были активными членами московской еврейской общины – в один голос заявили, что никогда раньше не бывали в этом «еврейском ресторане» и не знают никого, кто ходил бы сюда постоянно.
Когда мы возвращались на машине на семинар, Женя долго извинялась. Я пытался ее утешить, смеялся над происшествиями этого вечера. Я сказал: то, что группа таких выдающихся людей пришла на эту встречу, выразила восхищение нашей программой и согласилась ее поддержать, – это признание ее заслуг.
Зимний студенческий семинар прошел с огромным успехом и в последующие месяцы послужил важным основанием для развития деятельности «Гилеля». Женя, окрыленная и воодушевленная этим успехом, продолжала внедрять новые студенческие программы, и все больше российских евреев узнавало о молодом, но чрезвычайно успешном студенческом центре.
Позднее, летом 1995 года, московский «Гилель» переехал из Жениной квартиры в съемный офис в «Мидрешет Иерушалаим», представительство консервативного движения в бывшем СССР, на пятый этаж здания на Новослободской улице. Офис состоял из двух комнат и кухни, стоил этот «дворец» 1200 долларов в месяц. Поначалу «Гилель» платил 800 долларов, а «Мидрешет Иерушалаим» – 400, однако через три месяца «Мидрешет Иерушалаим» закрылся, так что «Гилелю» пришлось платить аренду полностью. Мы приобрели у «Мидрешет Иерушалаим» мебель, холодильник, кухонную и офисную технику. Это было начало, причем чрезвычайно воодушевляющее.
Передвигаться по бывшему СССР было сложно и неудобно. Воздушные перевозки советское правительство организовало так, что лететь всегда приходилось через Москву, куда бы ты ни направлялся. В начале 1990-х годов существовала единственная авиакомпания – «Аэрофлот». Большинство советских самолетов были старыми, с обшарпанными салонами, без ремней безопасности, сверху вместо закрытых полок была сетка. Самолет скрипел, дребезжал, мне часто казалось, что он вот-вот развалится. Хуже того, из системы кондиционирования воздуха, почти всегда текущей, постоянно капала вода, и к месту вы прибывали, промокнув до нитки. Никогда я не произносил тфилат ха-дерех, молитвы о благополучном путешествии, с такой искренностью и истовостью, как во время этих перелетов. Ходила мрачная шутка, что у «Аэрофлота» нет программы для постоянных клиентов – по понятным причинам.
У всех, кто в те годы летал «Аэрофлотом», есть свои истории. Поделюсь своими: по ходу одного из перелетов я заметил, что бортпроводники особенно энергично взялись за дело – из кухни доносится звон посуды. В салон проникли приятные запахи. Позвякивали столовые приборы. После этого нагруженные подносы пронесли мимо застывших в ожидании пассажиров и торжественно подали экипажу. Пассажиров раздразнили, но так и не покормили.
Во время другого перелета нам подали жестяные баночки с яблочным соком, но открывашку экипажу найти не удалось. И что? Они воспользовались топориком из эвакуационного набора и стали передавать нам слегка ржавые баночки с зазубренными отверстиями сверху.
Однажды, на заснеженной взлетной полосе, сидевший со мной рядом нервный пассажир посмотрел, как бушует ледяной ветер, и спросил у стюардессы, будет ли самолет перед взлетом обработан от обледенения. «Не переживайте, – сказала стюардесса, – мы как разгонимся, лед сам отвалится».
Как-то в Петербурге было минус 25, а из-за пронизывающего ветра казалось, что еще холоднее. Выходя из автобуса, который подвез нас к трапу, я заметил, что на земле стоят несколько человек (и наверняка замерзают), но нас посадили первыми. Я только потом сообразил, что дожидались пассажиры первого и бизнес-класса – им посадку разрешили только после того, как заполнится салон эконом-класса. Вообразите себе – платить за билеты больше, а после этого получить вот такое: никакой вам радости от богатства.
В начале 1990-х годов Россия переживала тяжелейший экономический кризис, начавшийся на деле несколькими десятилетиями раньше. Не хватало основных продуктов питания и потребительских товаров. С раннего утра жители выстраивались в очереди у продовольственных магазинов в надежде купить хлеб, молоко и другие необходимые продукты. Свежие фрукты и овощи можно было достать только на черном рынке или если у вас была валюта и вы могли ходить в специальные долларовые магазины, предназначенные для привилегированного класса.
В те дни ходил такой анекдот: коммуниста из Красноярска за многолетнее служение партии премировали дорогой поездкой в Москву. Жена, понимая, что сама никогда не сможет позволить себе такой роскоши, попросила мужа записывать в дневник все, что он увидит. Куда бы он ни пошел, он отмечал отсутствие основных продуктов и честно все это записывал: «Нет молока, мяса, мыла, обуви и пр.». Это продолжалось три дня, а на четвертый к нему подошел незнакомец и представился офицером КГБ. «Вы шпион, – объявил ему офицер КГБ, – я давно слежу, как вы ходите по нашим магазинам и что-то записываете. Считайте, что вам повезло: пять лет назад за такое государственное преступление вас бы арестовали и расстреляли». Гость из Красноярска честно записал в дневнике: «Нет патронов».
Был и другой популярный анекдот – про человека, который долго копил деньги, чтобы купить машину российского производства. В очередь он встал 4 апреля, и ему сказали, что за машиной он может прийти через пять лет, 18 апреля, в 11 утра. Сверившись с записной книжкой, покупатель попросил перенести ему время на более позднее в тот же день, ближе к трем часам, потому что на 11 он вызвал водопроводчика.
И слушатели, и рассказчики покатывались со смеху, однако в истории этой была не одна крупица правды.
В период становления московского отделения «Гилеля» я научился ценить давние русские культурные традиции – кто-то, возможно, назвал бы их суевериями. На входе в московский «Гилель» всегда стояла батарея домашних туфель. В России при входе в помещение всегда снимают уличную обувь. В доме ходят исключительно в домашней. Даже если вы пришли в гости, вам положено разуться в прихожей. Как правило, русские держат в доме лишние пары домашней обуви для гостей. Если на всех гостей обуви не хватило, можно ходить в носках. Помещения «Гилеля» в Москве были не просто студенческим центром, но домом. Российские студенты зачастую ютились в тесных квартирках вместе с родителями, бабушками, дедушками и другой родней, а в «Гилеле» хватало места, чтобы пообщаться со сверстниками в домашней обстановке. Тапочки на входе в «Гилель» свидетельствовали о гостеприимстве, о том, что это место открытое и дружественное. Студенты усматривали в этих тапочках нечто очень уютное.
После того как «Гилель» проработал в Москве год, мы задали студентам вопрос: «Что вас
